Заканчиваю свое дилетантское погружение в историческую экономику. Один из любезных друзей прислал мне средние цены в Российской империи на 1913 год. Я вспомнил, что мой дед мне много раз рассказывал, как пару лет до Первой мировой войны он жил в Киеве и зарабатывал там портновским мастерством. Его задача была скопить денег на свадьбу и на семейное обустройство. Каждый день (помимо субботы, конечно) он шил пару брюк и получал за это 1 руб. 10 коп. Кроме того, он мне рассказывал, как ходил на рынок (вполне возможно тот, что изображен выше на картине Эвелины Бекетовой) и что он там покупал. Конечно, я не знаю, сколько именно он покупал, но сделал разумную оценку и подсчитал баланс за месяц. Вот как он выглядит:
хлеб 90 коп
мед 1 руб
картофель 30 коп.
яйца (90/мес) 30 коп
молоко 90 коп
яблоки 90 коп
творог 1р 50 коп
сыр 1 р 80 коп
масло слив. 90 коп.
подсолн. масло 90 коп.
Чай 1 руб 20 коп.
разные мелочи
(соль, спички, ….) 20 коп
керосин 1 руб
съемная комната 5 руб. 20 коп.
непродовольств.
покупки 1 руб
подаяние
синагоге 30 коп
взятка
полицейскому 1 руб.
итого 19 руб. 60 коп.
=============================
зарабoтано 28 руб 60 коп.
Оставалось 9 руб/мес
Видно, что примерно треть заработанного ему удавалось отложить на свадьбу, которая состоялась, кажется, в 1916 году, после ранения деда, призванного в армию и воевавшего на австрийском фронте.
Больше я на эту тему писать не буду, предоставляя профессионалам заняться серьезными научными исследованиями. Еще раз: спасибо всем френдам, которых заинтересовала эта тема и которые прислали очень полезные комментарии!
******
Рита занималась на скрипке.
 |
| From January 24, 2015 |
А я работал над сборником (готов уже на 75%).
 |
| From January 24, 2015 |
А потом вышло солнышко, стало тепло (чуть выше нуля), ветер утих и мы пошли гулять. Самое лучшее гулянье по льду озера. Совсем недалеко от нас озеро Медицинское, облюбованное фанатами подледного лова.
Было обеденное время. Отовсюду тянуло запахом костра и жарившегося шашлыка. Какие-то давно забытые воспоминания... то-ли юности в подмосковье, то-ли неведомых мне предков 2500 лет назад в пустыне Негев.
Значит, у вас династия музыкантов!
У меня в Москве была энциклопедия Брокгауза и Эфрона дореволюционного издания, Каждый том в кожаном переплете стоил 1 руб 50 коп, если мне не изменяет память...
Всего 1% синагоге? Насколько знаю, евреем в Америке быть труднее!
Булка белого хлеба в 1913 г. стоила 3 коп.
Edited at 2015-01-26 05:21 am (UTC)
Вон, каждый правоверный на государственной службе должен был принимать причастие регулярно и приносить на работу справку. За выдачу справки платили церковную десятину.
У нас по этой причине сейчас позакрывались почти все католические церкви: никто на платит. Красивейший собор около меня продали югославским орфодоксам за немного дороже моего дома.
Не помню религиозных евреев вокруг меня. Поспрошаю...
Вокруг меня зиму скорее пережидают. Ну не все, но многие. Я уж точно.
Кстати, давно хотел у вас спросить. У меня есть аккт. на Драме, как и у вас, но я не знаю, как перекачать туда мой блог на ЖЖ (на всякий случай), и как сделать как у вас, чтобы посты на Драме автоматически появлялись в ЖЖ?
Я вам очень признателен. Никакой спешки нет.
а цены в России были, как у нас сейчас в Болгарии на левы...:))
хочет и меня вытащить...:) поглядим...
Анна Каренина:
Мгновенно расстелив свежую скатерть на покрытый уже скатертью круглый стол под бронзовым бра, он пододвинул бархатные стулья и остановился пред Степаном Аркадьичем с салфеткой и карточкой в руках, ожидая приказаний.
– Если прикажете, ваше сиятельство, отдельный кабинет сейчас опростается: князь Голицын с дамой. Устрицы свежие получены.
– А! устрицы.
Степан Аркадьич задумался.
– Не изменить ли план, Левин? – сказал он, остановив палец на карте. И лицо его выражало серьезное недоумение. – Хороши ли устрицы? Ты смотри!
– Фленсбургские, ваше сиятельство, остендских нет.
– Фленсбургские-то, фленсбургские, да свежи ли?
– Вчера получены-с.
– Так что ж, не начать ли с устриц, а потом уж и весь план изменить? А?
– Мне все равно. Мне лучше всего щи и каша; но ведь здесь этого нет.
– Каша а ла рюсс, прикажете? – сказал татарин, как няня над ребенком, нагибаясь над Левиным.
– Нет, без шуток; что ты выберешь, то и хорошо. Я побегал на коньках, и есть хочется. И не думай, – прибавил он, заметив на лице Облонского недовольное выражение, – чтоб я не оценил твоего выбора. Я с удовольствием поем хорошо.
– Еще бы! Что ни говори, это одно из удовольствий жизни, – сказал Степан Аркадьич. – Ну, так дай ты нам, братец ты мой, устриц два, или мало – три десятка, суп с кореньями…
– Прентаньер, – подхватил татарин. Но Степан Аркадьич, видно, не хотел ему доставлять удовольствие называть по-французски кушанья.
– С кореньями, знаешь? Потом тюрбо под густым соусом, потом… ростбифу; да смотри, чтобы хорош был. Да каплунов, что ли, ну и консервов.
Татарин, вспомнив манеру Степана Аркадьича не называть кушанья по французской карте, не повторял за ним, но доставил себе удовольствие повторить весь заказ по карте: «Суп прентаньер, тюрбо сос Бомарше, пулард а лестрагон, маседуан де фрюи…» – и тотчас, как на пружинах, положив одну переплетенную карту и подхватив другую, карту вин, поднес ее Степану Аркадьичу.
– Что же пить будем?
– Я что хочешь, только немного, шампанское, – сказал Левин.
– Как? Сначала? А впрочем, правда, пожалуй. Ты любишь с белою печатью?
– Каше блан, – подхватил татарин.
– Ну, так этой марки к устрицам подай, а там видно будет.
– Слушаю-с. Столового какого прикажете?
– Нюи подай. Нет, уж лучше классический шабли.
– Слушаю-с. Сыру вашего прикажете?
– Ну да, пармезан. Или ты другой любишь?
– Нет, мне все равно, – не в силах удерживать улыбки, говорил Левин.
И татарин с развевающимися фалдами над широким тазом побежал и чрез пять минут влетел с блюдом открытых на перламутровых раковинах устриц и с бутылкой между пальцами.
Степан Аркадьич смял накрахмаленную салфетку, засунул ее себе за жилет и, положив покойно руки, взялся за устрицы.
– А недурны, – говорил он, сдирая серебряною вилочкой с перламутровой раковины шлюпающих устриц и проглатывая их одну за другой.
Когда татарин явился со счетом в двадцать шесть рублей с копейками и с
дополнением на водку, Левин, которого в другое время, как деревенского
жителя, привел бы в ужас счет на его долю в четырнадцать рублей, теперь не
обратил внимания на это, расплатился и отправился домой, чтобы переодеться и
ехать к Щербацким, где решится его судьба.
Re: Анна Каренина:
Re: Анна Каренина:
Re: Анна Каренина:
Рита